Связь, существующая между животными и окружающей их средой, разнообразна и сложна, но еще разнообразнее и еще сложнее взаимоотношения, существующие в природе между самими животными.
Приведем несколько примеров, которые могут служить подтверждением сказанному.
Охотники уже давно обратили внимание, что на Кавказе туры и крупные горные куропатки, известные под довольно неудачным названием горных индеек, постоянно держатся вместе, причем птицы кормятся зачастую непосредственно под ногами козлов, особенно прочна эта связь зимой. Много разнообразных горных легенд обязаны своим происхождением этой «дружбе». Ученые объясняли это явление различно. Одни видели в нем симбиоз, т. е. сожительство, из которого оба животных извлекают пользу, предупреждая друг друга о приближении врага, которого тур может раньше учуять, а индейка — увидеть. Другие высказывали сомнение в этой связи, считая, что тур и индейка только потому встречаются вместе, что питаются одной и той же пищей. В настоящее время явление это объясняется тем, что туры, отыскивая свою пищу, скрытую под плотным снегом, раскапывают его копытами, чем и пользуются индейки, которые тоже питаются листьями и семенами, но не могут самостоятельно добраться до них. Такого рода связь между зверем и птицей существует и в степи и в тундре. Именно в степной и лесостепной полосе серые куропатки держатся вместе с зайцами, пользуясь их расчистками, а в тундре белые куропатки получают ту же пользу от северных оленей.
Возьмем несколько более сложный случай, где связь существует уже между тремя существами.
Известно, что воробей связан в своем распространении с человеком, который развез его, так же как и мышей и крыс, по всем частям света. Но оказывается, что связь воробья с человеком во многих случаях, то крайней мере, не прямая, а косвенная, через лошадь, фуражем которой питается воробей.
Согласно последним данным, важную составную часть пищи соболя составляет не столько сам бурундук (небольшой грызун, отчасти похожий на белку, отчасти на суслика), сколько его запасы кедровых орехов, которых грызун набирает на зиму до 8 кг. В долгую сибирскую зиму, когда земля в тайге покрыта толстым слоем снега, а на ветвях висят снежные подушки — кухты, соболю нелегко разыскивать кедровые орехи. Поэтому в соболиных районах, быть может, следовало бы не развивать промысла бурундука, шкурка которого сравнительно малоценна.
Наряду с примерами, доказывающими связь между явлениями, трудно предполагаемыми с первого взгляда, можно привести и обратные случаи, когда усматривали связь между животными, которой на самом деле не существует. Поморы Мурманского берега неоднократно и весьма настойчиво обращались к властям в дореволюционное время с жалобой на тюленей, именно на так называемого гренландского тюленя, или «кожу», который будто бы отпугивает рыбу от берегов. Они указывали, что в те годы, когда подходит к берегам «кожа», рыба (в частности наиболее важная промысловая рыба — треска) совсем не ловится, и просили принять меры к истреблению тюленя. Но оказывается, что между этими двумя событиями никакой связи нет. Мурманское побережье омывается, как известно, теплым морским течением — Гольфштремом. Течение это сильно меняет свое направление в разные годы. В те годы, когда оно подходит ближе к берегу, теплолюбивые рыбы, в частности треска, вместе с течением подходят к самому берегу; наоборот, в годы, когда Гольфштрем отходит от берегов Мурмана, здесь появляется хладнолюбивая «кожа». Таким образом, жалобы рыбаков были совершенно неосновательными: тюлень и треска принадлежат к двум различным сообществам, и отсутствие рыбы в некоторые годы у берегов Мурмана объясняется совершенно другими причинами, корни которых следует искать в метеорологических явлениях, разыгрывающихся в глубине далекого Мексиканского залива, откуда берет свое начало Гольфштрем.
До сих пор мы приводили сравнительно простые случаи взаимоотношений между организмами, но они, конечно, бывают и гораздо более сложными. Насколько следует хорошо изучить природу, раньше чем применять какие-либо решительные действия, показывает хотя бы следующий пример.
Охотники склонны видеть в каждой хищной птице врага, истребляющего дичь. Но в настоящее время твердо установлено, что огромное большинство хищных птиц не вредны, а как доказано тщательным изучением, наоборот, полезны, так как питаются главным образом мелкими грызунами (полевками, мышами, сусликами и т. д.), т. е. животными, приносящими весьма существенный, а в некоторые годы и колоссальный вред сельскому хозяйству. Определенно вредными хищными птицами, по крайней мере для нашей страны, в настоящее время принято считать лишь ястребов (перепелятника и тетеревятника), болотного луня, да местами филина и крупных орлов. Вред их выражается в уничтожении мелких насекомоядных птиц и дичи. Но оказывается, что даже хищники, истребляющие дичь, в конечном итоге иногда могут приносить пользу тем самым птицам, которыми питаются. Приведем для подтверждения наших слов следующий любопытный и крайне поучительный пример. В 90-х годах прошлого столетия норвежские охотники стали особенно усиленно истреблять хищных птиц, главным образом в целях ограждения дичи, в частности белых куропаток. Действительно, по мере отстрела хищников число куропаток стало быстро возрастать, Так продолжалось вплоть до.1911 г. Но с 1912 г. количество белых куропаток стало быстро падать. Встревоженное этим обстоятельством Бергенское общество охоты и рыбной ловли предприняло всестороннее обследование причин этого явления. Проф. Бринкманн, в течение 15 лет изучавший данный вопрос, пришел к следующему выводу. Причина уменьшения белых куропаток заключается в болезни, вызванной одним паразитическим червем. Болезнь эта всегда была распространена среди куропаток, но раньше, когда хищники были многочисленны, они быстро уничтожали заболевших и ослабевших птиц, не давая распространяться болезни. Проф. Бринкманн пришел к определенному выводу, что для прекращения эпизоотии необходимо запретить истребление хищников и дать им возможность размножиться до «нормальных» пределов, т. е. до пределов, имевших место около 90-х годов прошлого столетия. Данный случай интересен с общебиологической точки зрения, наглядно показывая, что польза, извлекаемая отдельной особью из какого-нибудь явления, может резко расходиться с интересами всего вида.
Иногда введение нового члена в сообщество может вызвать полное изменение всего его состава.
В 1513 г. португальцы ввезли на остров св. Елены коз, которые быстро размножились в тысячные стада. Последствия не замедлили сказаться. Еще в XVI столетии остров был покрыт густым, высоким лесом, — теперь он безжизненен, горы его голы, местами образовалась настоящая пустыня. Все это сделали козы, стравившие весь подлесок, кусты и траву. Они, конечно, не могли уничтожить старые, высокоствольные деревья, но деревья эти, придя в ветхость, падали, новым же козы не дали вырасти. Плодородная почва, раньше сдерживаемая на крутых склонах корнями растений, была смыта тропическими дождями. Изменения в растительном покрове повлекли за собою изменения в фауне: многие насекомые вымерли, вымерли и многие птицы, отчасти лишившись своей пищи, отчасти мест гнездования. Исчезли и многие улитки, нуждавшиеся во влажных, тенистых убежищах. Появились новые, ввезенные человеком животные и растения, которые сумели приспособиться к сожительству с человеком: канарейки, яванские воробьи, некоторые африканские вьюрки, цесарки, куропатки и до 700 различных видов растений. Таким образом, одно сообщество оказалось смененным другим, совершенно отличным.
Еще один пример.
По мере того, как на острове Ямайке стали культивировать сахарный тростник, крысы, попавшие сюда случайно с кораблями и нашедшие здесь благоприятные условия для своего существования, размножились в огромном количестве. Они стали настоящим бичом плантаторов, так как уничтожали сахарный тростник, надгрызая его и выпивая сладкий сок. Никакие обычные меры борьбы не помогали, ношено было ввезти из Индии мангуста — небольшого хищного зверька, получившего широкую известность как истребителя крыс. Были привезены всего четыре или пять пар и выпущены на свободу под строгой охраной закона, запрещавшего охоту и вообще уничтожение ввезенных зверей. Мангусты принялись истреблять крыс. Сначала все шло благополучно, и число грызунов начало быстро уменьшаться. Но через несколько лет крыс стало недостаточно для прокормления размножившихся хищников, и они принялись за истребление местной тростниковой крысы, что тоже было на пользу человеку. Однако спустя некоторое время и тростниковых крыс стало нехватать. Тогда мангусты начали нападать на домашнюю птицу, ягнят, козлят, поросят и даже на собак и кошек. Мало того, они почти истребили на острове пернатую дичь. Многие птицы, некоторые змеи, около 20 видов ящериц, которые .раньше были широко распространены, стали очень редкими, а черепахи, когда-то многочисленные на северном берегу острова, почти исчезли благодаря истреблению мангустами их яиц. Даже многие возделываемые растения подверглись нападению хищника. Насекомые, число которых птицы, ящерицы и змеи раньше держали в известных пределах, размножались необычайно, и многие из них стали бедствием сельского хозяйства. Таким образом, за сравнительно короткий промежуток времени произошло полное изменение фауны. Когда стало очевидным, что мангусты приносят больше вреда, чем пользы, были приняты меры к уменьшению их числа. В несколько лет это было достигнуто, и в природе образовалось новое сообщество, в котором некоторые животные стали более многочисленными, другие исчезли совсем. Вошли в него и мангуст и крысы, несколько увеличившиеся в количестве, но не чрезмерно.
Но особенно поучительно для уяснения связи между организмами явление, имевшее место в Черноморских степях.
В свое время в известном степном заповеднике «Чапли» (быв. «Аскания-Нова»), желая сохранить целинную степь, оградили большой участок ее. И что же? Целинная степь начала постепенно терять свой характер: типичные растения начали исчезать, а на их месте стали появляться новые, чуждые целинной степи. Обследование этого явления выяснило, что в девственной степи различные животные: антилопы, дикие ослы, куланы и пр., с одной стороны, питаясь травой и уничтожая покров засохшей растительности, с другой, — уплотняя почву копытами, поддерживали известное численное соотношение в степном сообществе. Хотя культура уже много десятков лет как вытеснила крупных диких копытных из Черноморских степей, но их место в природе занял домашний скот, тем самым сохраняя то же соотношение членов сообщества. Перерождение степи в огороженном участке объясняется удалением из сообщества неотъемлемых членов его — крупных копытных. И чтобы сохранить целинную степь в ее девственном виде, пришлось допустить выпас овец. У читателя может возникнуть сомнение: действительно ли так много крупных травоядных животных в нетронутой степи, что они могут оказывать столь существенное влияние на растительность?
В северной Монголии до сих пор еще огромные стада антилоп, диких баранов и ослов вытаптывают весьма значительные пространства на северных склонах Гобийского Алтая. Значение крупных травоядных копытных не ограничивается потравой и вытаптыванием растительности. Стада их разбивают копытами в мелкую пыль прибрежную соляную корку озер, служащих им для водопоя, и ветер разносит ее далеко в степь. Таким образом, соль возвращается я почву, из которой она была вымыта дождями.
В данном случае мы видим любопытный пример того, как животные поддерживают те самые условия среды, с которыми они связаны всем своим существом: вытаптывание девственной степи также необходимо для ее сохранения, как девственная степь — для существования ее животного населения.
Но, может быть, у читателя сложится неверное впечатление, что обычно сообщество пребывает в относительном спокойствии, что оно находится в «подвижном равновесии», и только толчок извне, вроде введения в его состав нового члена, вызывает коренные изменения. Это, конечно, не так. Та борьба, которая постоянно ведется между членами его из-за пищи, места, самок и т. д., не есть, так сказать, топтание на одном месте, а ведет к превращению одного сообщества в другое. Таким образом, сообщество всегда находится в известном поступательном движении, оно вечно эволюционирует, но только отдельные этапы этой эволюции могут совершаться с весьма различной скоростью.
Из всего сказанного читатель, нам кажется, уже мог составить себе представление, что хотят выразить словом сообщество, или биоценоз. Впервые в науку это понятие было внесено известным немецким ученым Мёбиусом. Он же дал и типичный пример сообщества — устричную «банку», показав на нем всю ту бесконечную сложность взаимоотношений, прямых и косвенных, которые существуют между членами одного биоценоза. Рассмотрение этого примера даже в самых общих чертах отвлекло бы нас слишком далеко от нашей непосредственной темы. Для нас сейчас устричная «банка», изученная Мёбиусом в водах Немецкого и Балтийского морей, омывающих берега Шлезвиг-Гольштинии, интересна лишь как прародительница того учения о биоценозах, которое, постепенно разрастаясь, перекинулось на сушу и получило всеобщее значение. Теперь мы постоянно употребляем выражения вроде: биоценоз тундры, биоценоз ковыльной степи, торфяного болота и т. д.
Отчего же мы говорим: биоценоз тайги, болота и т. д., а не просто: фауна тайги, болота и т. д.? Потому, что в понятия эти мы вкладываем различное содержание: употребляя выражение «биоценоз», мы желаем подчеркнуть биологическую связь между организмами того или иного места обитания (стаций); употребляя же слово «фауна» или «флора», мы хотим выразить общность происхождения, общность истории известной группы животных или растений, населяющих ту или иную территорию земного шара. Следовательно, если в первом случае нас интересуют только современные взаимоотношения организмов, во втором нам приходится заглядывать в давно прошедшие времена, в те времена, когда материки и моря имели другие очертания, и их животное население было совсем иным. Перед нашими глазами проходят, как на экране, и ледниковые эпохи, когда ледяные шапки покрывали огромные пространства Северной Европы, Азии и Америки, а по (краям льда и на отдельных свободных от него пространствах бродили стада мамонтов и лохматых носорогов, и теплые межледниковые периоды с их южной, подтропической растительностью и животным миром, и засушливые времена, когда болота сменялись пустынями и с ними вторгались, как армии завоевателей, степные животные из далекой Центральной Азии и опять отступали под натиском новых пришельцев, оставив отдельных представителей как бы в воспоминание о своем нашествии. Сперва картина застлана густым туманом, но по мере приближения к современному периоду туман постепенно рассеивается, очертания становятся ясней. Вот уже центрально-азиатские пустыни перекинулись в Туркестан, иссушая своим жарким дыханием роскошную «средиземноморскую» растительность. Крым причленился ас материку, сплошным темным лесом покрылся север Европы и Азии, густым ковылем поросли Черноморские степи…
Борьба леса и степи, причленения и отчлеиения отдельных островов и целых материков, поднятие и опускание горных хребтов, переселения и смешения одних фаун и вымирание других — вот что стремится восстановить зоогеограф и объяснить давно прошедшими событиями, как сложилось современное животное население отдельных областей земного шара. Животное население известного района может быть одновременно и сообщество и фауна — все зависит от того, с какой точки зрения мы на него взглянем. Но для полного представления о нем необходимо учесть все особенности явления. Мы еще очень и очень далеки от полного понимания как истории фаун, так и взаимоотношения между отдельными членами сообщества. Зоогеография хотя и насчитывает около 200 лет своего существования, по изучение населения небольших районов с точки зрения его истории началось сравнительно недавно. Учение же о сообществах — еще совершенно молодое, получившее развитие лишь в нашем столетии. Но если мы еще очень далеки от конечной цели, то путь к ней ясен: это всестороннее и детальное изучение отдельных звеньев сообщества. Промысловые животные, как во всех отношениях наилучше изученные и наиболее для: нас интересные с народно-хозяйственной точки зрения, особенно подходящи для этих целей.
До сих пор мы рассматривали лишь общебиологические вопросы, но было бы в корне неправильно, если бы мы в книге, посвященной промысловым животным, не коснулись их практического значения. В СССР ежегодно одной пушнины добывается на много миллионов рублей. Для огромных пространств Сибири, а также для северо-восточного угла европейской части Советского Союза, где иные способы освоения земельных площадей на сегодня крайне трудны, охота составляет одно из основных, а местами почти единственное занятие населения. Как в средней и южной полосе благосостояние земледельческого населения зависит в значительной степени от урожая хлебов и око внимательно следит за всходами и наливанием колосьев, так в глухой тайге Сибири охотники следят за созреванием кедровых орехов, стараясь выяснить по ним, будет ли на будущий год «урожай» на белку или нет. Белка важна для охотников как их основной источник дохода. Сдавая ее шкурку государственным и кооперативным заготовителям, они приобретают необходимые для них предметы, привозимые из далеких фабрично-заводских и сельскохозяйственных областей — сахар, чай, дробь, порох, муку. Но шкурки зверей им нужны и для собственного потребления. Жители севера зимой облекаются в двойную — мехом внутрь и наружу — и даже тройную одежду из звериных шкур, ими же подбивают они и лыжи. Пища их состоит главным образом из рыбы и мяса диких зверей и птиц. Свои переносные жилища — чум, урасу, а местами и лодку (каяк), они делают из тех же шкур. Из рогов, копыт и костей они мастерят различную мелочь — манки, рукоятки ножей, застежки. Нередко даже жилища свои в долгую зимнюю ночь они освещают жиром убитого зверя, и при тусклом пламени его женщины, сидя на шкурах, сшивают одежду звериными жилами. Правда, во многих местах севера, особенно по низовьям великих сибирских рек широкое развитие имеет рыболовство, местами оно даже оттесняет на задний план охоту, но все же и там совсем без охоты население в данное время обходиться не может.
До сих пор мы говорили о значении охоты для населения нашего севера, понимая под ним всю тундру и все таежное пространство, простирающееся от Белого моря до Охотского побережья. Огромное пространство это, занимающее около 10 млн. квадратных километров, имеет очень редкое население. Но не только на севере, а и в других областях Советского Союза, порой весьма значительных, охота занимает видное место. Так, в Средней Азии, особенно в горных районах ее, охота является важным подспорьем для населения. То же следует сказать относительно Туркменистана, низовьев Волги, самого юго-восточного угла Закавказья, кс говоря уже о Карелии и Кольском полуострове.
По приблизительному подсчету, общее число охотников в СССР определяется в 2 500 тыс. Для одних охота является насущно необходимым занятием, а для остальных — заметным подспорьем. К первым относятся главным образом народы нашего севера, основную массу вторых составляет население, занятое сельским хозяйством.
В связи с крайним разнообразием природы нашей страны и ее населения предметы промысла и способы добывания животных в различных местах весьма различны.
В тундрах крайнего северо-востока весь закутанный в меха луораведлан, стоя на коленях, мастерит ловушку на песца, прорубая яму в мерзлой почве и обкладывая ее льдинами. Бесшумно скользит на лыжах по застывшей в морозном оцепенении тайге эвенок с малопульной винтовкой за плечами в поисках белки. Медленно ползет по лужам и мокрому весеннему снегу морского льда намылан, подкрадываясь к тюленю. Аул казахов, женщины, дети, мужчины, рассыпавшись по знойной, но еще зеленеющей, не успевшей выгореть степи, ловят сусликов. Одни расставляют капканы и волосяные силки, вбивая в землю колышки, другие вынимают из петель зверьков, третьи таскают воду из ближайшего, поросшего густым камышом арыка и выливают зверьков из нор. Широко шагает по жнивью с тульской двустволкой за плечами охотник средней полосы, вышедший рано утром за зайцами, рядом с ним, вынюхивая «след, бежит собака. Туркмен в узком полосатом халате и высокой лохматой папахе медленно выстреливает, лежа за камнем, горного барана, мирно пасущегося на зеленой полянке в горах Копет-Дага. Кавказский горец расставляет на каменистой осыпи под скалой капкан на куницу. Зырянин, укрывшись за березой, тихо подманивает пищиком рябчика, внимательно всматриваясь к густую листву.
Словом, даже одно перечисление народностей, орудий лова, зверей и птиц, служащих предметом промысловой охоты на всем пространстве нашей страны, заняло бы не одну страницу. Ведь одних промыслово-охотничьих зверей, добываемых в Советском Союзе, свыше 100 видов, птиц же значительно больше.
Переходя к оценке значения охотничьего хозяйства для нашей страны в целом, необходимо отметить, что ежегодно добываемая путем охоты пушнина и дичь, а также шкуры, кабарожья струя, пух, перо, рога и т. п. служат не только сырьем для нашей мехообрабатывающей, пищевой, кожевенной и парфюмерной промышленности, но также играют заметную роль в машем экспорте. По мере роста благосостояния трудящихся СССР неуклонно возрастает спрос на высокие сорта пушнины для меховой одежды и на дичь как на вкусный пищевой продукт, разнообразящий питание трудящихся. Отсюда ясно, какое значение имеет развитие охотничьего промысла для народного хозяйства нашей страны.
В настоящее время скупка пушнины находится всецело в руках государственных и кооперативных организаций, которые имеют многочисленные заготовительные пункты, раскиданные на всем необъятном протяжении нашей страны. При них находятся склады различных товаров, в которых промысловик, сдав добытую им пушнину и дичь, может купить все необходимое для себя и своей семьи.
Приемка пушнины от охотника и снабжение его нужными предметами производятся по устанавливаемым правительством ценам, что делает невозможным произвольное установление цеп заготовителями.
Наша книжка имеет целью познакомить читателя с теми животными, промысел которых вызывает к жизни все эти заготовительные пункты, разбросанные на необъятном протяжении нашей тайги, тундры, пустыни. Иначе говоря, цель ее — познакомить читателя с главнейшими нашими промысловыми животными и показать, какие общебиологические проблемы, а иногда и практические вопросы особенно приурочены к тому или иному животному. Поэтому, описывая зверя или птицу, мы старались сосредоточить внимание на отдельных, наиболее характерных чертах его биологии или иллюстрировать на нем отдельные хозяйственные вопросы, в которых так часто отражаются и биологические особенности данного животного.
В заключение еще раз необходимо подчеркнуть, что все хозяйственные мероприятия только тогда дадут необходимый эффект, когда они будут увязаны с точным знанием биологии животного.