Полагаю, что из этой беседы, в общем, ясен процесс рождения государственных заповедников. Обозначим основные этапы.
Имеются перспективная схема создания особо охраняемых территорий, а также пятилетний и годовой планы их организации (они включены в планы социального и экономического развития союзных республик). На основании этих важных документов проектно-изыскательские экспедиции Главохоты РСФСР загодя получают задания на проектирование тех или иных заповедников. Формируется отряд (партия), назначается научный руководитель проекта (обычно из числа местных ученых), подключаются областные (краевые) охотинспекции или управления охотничье-промыслового хозяйства и органы охраны природы. Проектанты подготовлены и вооружены методически — в их распоряжении специальные Методические указания по проектированию государственных заповедников и республиканских заказников, утвержденные в 1975 году Главохотой РСФСР. Открывается финансирование работ.
Казалось бы, все ясно, впереди проторенная дорожка. Надо выехать на место, провести официальные согласования, собрать полевые материалы, оформить землеотводное дело. Доложить о результатах проектирования в местных органах Советской власти, получить официальное одобрение выбора границ заповедника, вернуться в Москву (Новосибирск), завершить проект, представить его в обл (край)исполком, Совмин АССР и дождаться завершения формальностей: выхода местного постановления, межведомственного согласования в Москве, благословения Госплана СССР и, наконец, постановления (распоряжения) правительства республики.
Повторяю, путь ясный и реальный, ведь его прошли уже около двух десятков заповедников, организованных с середины 70-х годов в соответствии с действующим порядком. Очень облегченным он быть не может, не стоит возмущаться обилием «этапов» и бумаг, дело-то касается судьбы десятков и сотен тысяч гектаров земельных и водных угодий.
Смущает, а иногда и возмущает другое: проектанты, радеющие за соблюдение долговременных и очень важных государственных интересов, нередко выступают в роли… просителей и получают необоснованные отказы. При согласовании конкретных границ будущего заповедника каждый землепользователь, каждое ведомство, причастное к природопользованию, обычно выдвигают свои резоны. Лесохозяйственники не отдают лесосырьевую базу, сельхозники — пастбищные, рыбохозяйственники — рыбные угодья. Особенно крепкие позиции у геологов, у горнодобывающей индустрии. Любые промышленные запасы полезных ископаемых на рассматриваемой территории, даже самые незначительные,— повод для «вето», в правомерности которого почти никто не хочет усомниться.
Доходит до весьма печальных парадоксов. Несколько лет назад, когда обсуждался вопрос об увеличении площади одного из заповедников, на соответствующем документе появилась резолюция высокой инстанции примерно такого характера: считать целесообразным передать заповеднику территорию после завершения вырубки леса (!).
А покойным ныне журналистом Анатолием Аграновским увековечен следующий факт. В 60-х годах ученые обратились в Министерство сельского хозяйства Украины с просьбой улучшить условия содержания лошади Пржевальского во всемирно известном заповеднике Аскания-Нова. Заместитель министра начертал на письме ученых: «Шнь Пржевальського не мае шякого народногосподарьского значения, ось чому його розведення не визиваэтся потребою».
— Зачем дикая лошадь советскому человеку? — иронически комментирует этот невежественный ответ журналист.
Вы скажете: не типично, заповедники-то создаются, сами об этом пишете. Идут проторенной, хотя и непростой дорожкой… Идут. А сколько не дошли? Сколько достигли конечного этапа в изуродованном виде?
В 1984 году отряд Западно-Сибирской экспедиции вылетел в Тувинскую АССР для проектирования горно-степного заповедника. Потребность в нем была очень велика — исчезают горно-степные растительные сообщества с их своеобразным животным миром. В Главохоте РСФСР лежала телеграмма председателя Совета Министров автономной республики с согласием на организацию такого заповедника. Но изыскатели вернулись несолоно хлебавши, даже не приступив к полевым исследованиям. Под заповедник отказались выделить не то что плановые 50 тысяч, даже несколько тысяч гектаров горных степей. Довод был один: в степях пасется скот. Планы развития животноводства растут, площади выпасов и сенокосов уменьшаются. Что важнее (опять тот же мотив — помните пример, приводимый А. Александровым?) — овцы или ваши звери?
В Дагестанской АССР при проектировании (по инициативе самой автономной республики!) комплексного заповедника очень удивились, узнав, что после установления заповедного режима нельзя будет пасти скот и заготавливать сено. И коренным образом перекроили территорию под заповедник, убрав из него выпасы, а заодно и уникальный амурский лес (дабы не оставить без сырья местную деревообрабатывающую промышленность).
В Архангельской области при проектировании Ненецкого тундрового заповедника местные хозяйственные органы не согласились с отводом для него пастбищных угодий под предлогом, что пострадают интересы домашнего оленеводства. Итог: республиканский заказник вместо заповедника. А так нужен на европейском Севере тундровый заповедник!..
Множить ли примеры?
Приведу еще только один, когда была сделана попытка сразиться со всемогущей лесной промышленностью и отстоять первоначально намечавшуюся под заповедник территорию. Эта драматическая эпопея описана Ф. Р. Штильмарком.
В 1951 году, в период необоснованной волевой реорганизации системы отечественных заповедников, прекратил существование широко известный Кондо-Сосьвинский заповедник, находившийся на северо-западе Сибири, в бассейнах таежных рек Конда и Сосьва. Он был создан в 1929 году (окончательные границы установлены двумя годами позднее) и много сделал для охраны и изучения животного и растительного мира региона. Особое внимание уделялось аборигенному бобру, сохранившемуся в этих глухих краях, а также кондо-сосьвинскому соболю.
Ученые и общественность вели энергичную борьбу за восстановление заповедника, и в 1970 году было решено провести необходимые проектно-изыскательские работы. Обстановка в крае сильно изменилась, началось интенсивное промышленное освоение его природных богатств. Водораздел Конды и Малой Сосьвы пересекла железная дорога.
Перспектива воссоздания заповедника встретила ожесточенное сопротивление лесопромышленников, всячески нагнетавших ужасы и преувеличивавших возможные отрицательные последствия изъятия из хозяйственного пользования двух-трех сотен тысяч гектаров леса. Проводились многочисленные межведомственные совещания, появлялись статьи в пользу заповедника в центральной прессе, подписанные видными учеными и общественными деятелями. В 1971 году Тюменский облисполком, занимавший активную природоохранную позицию, принял решение, в котором перед Советом Министров РСФСР ставился вопрос об организации заповедника «Малая Сосьва» площадью 296 тысяч гектаров. Понадобилось еще пять лет (!) напряженной битвы, чтобы заповедник родился. Но площадь его составила лишь 92,9 тысячи гектаров. Несмотря на высокую научную и природоохранную ценность, «Малая Сосьва» не может заменить утраченный Кондо-Сосьвинский заповедник (он имел 800 тысяч гектаров) хотя бы потому, что в угодьях воспреемника обитают всего несколько семей аборигенных западносибирских бобров. Правда, для их охраны создан Верхне-Кондинский республиканский заказник, примыкающий к заповеднику. Но это слабое утешение, ведь хозяйственная деятельность в заказниках (за исключением чисто охотничьей) регулируется еле-еле…
Глубокой тревогой были пронизаны слова академика С. С. Шварца и профессора В. Н. Скалона, обратившихся с письмом в правительство республики:
«Много усилий положено на восстановление заповедника. Список печатных выступлений займет целую страницу. Принимались резолюции на совещаниях и симпозиумах, посылались экспедиции… но заповедника нет. А беда-то бобрам грозит неминучая, и не спасет их эфемерный существующий заказник. Отовсюду надвигается техника. Мелеют реки, покрываются пятнами нефти.
И вот вспомним опять слова профессора Кожевникова и не допустим «стыда и позора», за который придется краснеть перед всем светом, ибо всему свету известно уральское местообитание бобра. Его исчезновение спрятать невозможно».
К письму прислушались, но реакция была не вполне адекватной. Как мы уже видели, заповедник «Малая Сосьва» был создан в границах, далеких от оптимальных.
Вот такие «нюансы» серьезно мешают благополучным «родам» заповедников. Что же нужно предпринять, чтобы новые заповедники появлялись на свет здоровыми и нормально развитыми? Прежде всего — изменить систему приоритетов. Не действовать по принципу «на тебе, боже, что нам не гоже», а смотреть на организацию научно обоснованных заповедников как на дело первостепенной государственной важности. А для этого необходимо увеличить права проектантов. Они не «просители», обходящие с протянутой рукой круг надменных землепользователей и самоуверенных распорядителей природных ресурсов, они — полномочные представители государственных заказчиков, в роли которых обязательно должны выступать руководящие органы Советской власти. Заповедники создаются не для Главохоты РСФСР или другого поставленного над ними ведомства. Заповедники создаются для народа.