В конце 1985 года наш отдел заповедников подготовил обстоятельный заключительный отчет по теме, которую мы изучали в одиннадцатой пятилетке.
Она выполнялась по заданию республиканского Госплана и имела довольно громоздкое название: «Совершенствование научных принципов заповедного дела и создание системы охраняемых природных территорий в РСФСР». В процессе работы мы еще раз просмотрели всю литературу, систематизировали ее, дополнили собственными разработками и сформулировали предложения по повышению эффективности деятельности отечественных заповедников. Они заняли добрый десяток страниц, содержали около 40 пунктов! Такая уйма нерешенных проблем… Да и не мудрено на фоне общего неблагополучия природопользования. Странным было бы, если бы биологические природные ресурсы охранялись и использовались неэффективно, а заповедники находились в прекрасном состоянии. Все это взаимосвязано…
С чего начинается большинство современных рассуждений о совершенствовании заповедного дела? С предложений об улучшении системы управления природоохранными территориями. И у нас не было исключения. Действительно, на 160 с лишним заповедников в стране было свыше 25 руководящих ведомств, а в Российской Федерации 60 (на то время) заповедников рассеяны по 6 ведомствам и организациям. О каком целенаправленном руководстве могла идти речь? Сорок из шестидесяти заповедников (две трети!) находились в ведении Главного управления охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР. Почему бы не присоединить к ним и остальные? А Главохоту преобразовать в республиканский комитет по природоохранным территориям, охране и рациональному использованию наземных животных. (У водных — своя судьба, свои «управленческие особенности».) Лет семь-восемь назад такое постановление чуть было не подписали, но в последний момент всплыло возражение: скоро, дескать, будет организован Комитет по охране природы, и ему передадут все заповедники и национальные парки. Каждая республика должна решать этот вопрос по-своему, сообразуясь с условиями, однако и консолидировать руководство особо охраняемыми природными территориями просто необходимо. И в Российской Федерации для этого были нужные предпосылки… (Недавними постановлениями все биосферные заповедники переданы Госкомприроде СССР, а остальные — республиканским природоохранным комитетам.)
Надо разобраться и со статусом заповедников. Уже упоминалось о том, что действующим Типовым положением они отнесены к научно-исследовательским учреждениям.
А практически? Поскольку положение не утверждалось правительством, некоторые союзные ведомства не считают его для себя обязательным. Из-за этого научные сотрудники, десятилетиями работающие в заповедниках, вроде бы и не ученые. За ученую степень, например, им не всегда платят. А ведь проводить исследования в дикой тайге или знойной пустыне совсем не то, что в каком-нибудь столичном НИИ. Эта и другие причины порождают текучесть кадров. Из плеяды ученых-ветеранов «на посту» остались М. Л. Калецкая, Л. С. Лавров, О. И. Семенов-Тян-Шанский. Вот, пожалуй, и все. Очень нужна смена, такая же эрудированная и преданная заповедному делу. Смене же необходимы условия для творческой работы на самом высоком уровне.
«Переводом» заповедников в науку не должны закончиться заботы о совершенствовании их научной деятельности. Следует утвердить типовые штаты, чтобы обеспечить все без исключения заповедники минимальным числом научных и научно-технических сотрудников требуемых специальностей. Их сейчас недостает, и распределены они неравномерно. Между тем лишь ведение «Летописи природы» (я говорил о ее значимости) предусматривает, по нашим расчетам, наличие не менее шести ученых в определенном «ассортименте»: почвовед, гидролог, ботаник (геоботаник), зоологи различных специализаций и т. д. Для исследований в соответствии с утвержденными научными профилями и задачами некоторые заповедники нуждаются не менее чем в 20—40 научных работниках, не считая сотрудников гидрометеостанций, музеев и библиотек. Конечно, не дело заповедников конкурировать по масштабам с научными институтами, комплектование их штатов целесообразно вести по принципу «необходимого минимума», который, однако, гораздо выше имеющегося уровня. Нужна возможность анализировать свои научные сборы, а для этого требуются специализированные лаборатории — почвоведческие, химические, гистологические и другие; пусть по одной на несколько заповедников, расположенных в одном регионе. В Воронежском заповеднике десятилетия существует лаборатория почвоведения, и это сильно повысило его научный потенциал…
Назрело время серьезно продумать вопрос о подключении заповедников к какой-либо мощной системе материально-технического обеспечения, хотя бы — к академической. Без этого не может быть у них ни нормальной жизни, ни успешной работы. Не на лошадке же с допотопным биноклем в руках въедет в XXI век научный сотрудник заповедника! (Любимый и ставший уже штампом сюжет для киношников и фотокорреспондентов.) Не грех, наконец, в кордонах — не редкость керосиновые лампы.
Быт лесников, их крайняя неустроенность уже стали притчей во языцех, констатирует автор. И он прав: это примета всех государственных заповедников, а не одного Дарвинского. Бывают ситуации и трагические. У жены лесничего ночью случился приступ аппендицита. В темноте, на моторке, через обширное водохранилище — в поселок, оттуда в Череповец. Лечилась месяц. Муж хозяйничал в лесу один, с детьми. А если бы приступ произошел в бурю или во время ледостава? У другого лесничего сын умер на руках, в моторной лодке по дороге в больницу. Не довез…
Такие вот случаи дарит «романтическая» заповедная жизнь. И заповедники чаще всего оказываются неподготовленными к подобным событиям. Отсутствие собственной медицинской службы, ненадежная связь, отдаленность, плохие дороги…
Да ведь и сама работа рискованная: борьба с браконьерами, встречи один на один с крупными хищниками, лютые морозы, метели, разливы рек, болотистые топи. И ко всему этому — бытовая неустроенность.
А здания, в которых размещаются управления и научные отделы заповедников? А их подсобные, хозяйственные помещения? А вечный дефицит жилья?..
Очень больно бьет по сотрудникам заповедников отсутствие должного внимания к их нуждам и заботам.
И ведь не случайны все эти прорухи. Дело не в бюджетном дефиците, не в недостатке лимитов на капитальное строительство, фондов на транспортные средства, на что обычно ссылаются, отвечая на упреки, плановые органы. Много ли российским заповедникам надо? Несколько десятков миллионов рублей в виде единовременной дотации, гарантированные фонды и лимиты, нормальный порядок обслуживания и снабжения… Заповедникам, равно как и проблеме охраны природы в целом, не хватает понимания их чрезвычайного государственного значения. Слишком низко они котируются в привычной иерархии ценностей плановиков и руководителей.
Удивительно ли, что заповедники стали терять былую привлекательность для научной молодежи? Что в них нередко возникают затяжные конфликтные ситуации? Что они недостаточно используют свой огромный научный потенциал?
Государственные заповедники нуждаются в пристальном и благожелательном внимании общества, в срочной помощи государства. Они этого заслуживают.
Шесть с лишним десятков российских заповедников… Даже беглое знакомство с ними выявляет их громадное разнообразие и неповторимость каждого в отдельности. Но есть у них и общее: все они — важные элементы каркаса, на котором держится расшатавшееся ныне природное равновесие. Уничтожь их, и экологическая катастрофа, отчетливо обозначившаяся на горизонте, станет реальностью. Здесь нет ни слова преувеличения. Чем хуже экологическая ситуация, тем необходимее природоохранные территории, и в первую очередь заповедники.
Российская Федерация сделала в последние годы большой шаг на пути к созданию научно обоснованной системы особо охраняемых природных территорий. Впереди — организация новых заповедников, национальных парков, заказников, объединение их действий и в региональных масштабах, и в масштабе республики, координация деятельности, перевод ее на более высокий уровень. Государственные заповедники должны усилить свои природоохранные и информационные функции, занять подобающее им место в системе природопользования, сосредоточившись на сборе и анализе ценнейших фоновых данных, без которых невозможно управлять природными ресурсами в процессе их охраны и эксплуатации. Для достижения этой цели они нуждаются в серьезной помощи со стороны государства, в постоянном и доброжелательном внимании общественности.
… Через какое-то время, быть может, нам вновь удастся совершить мысленное путешествие по российским заповедникам. Хочется верить, что их будет еще больше, что они возникнут там, где ученые считают их существование непреложным, и достигнут состояния, отвечающего идеалам заповедности. Тогда, наконец, мы сможем сказать о воплощении в жизнь ленинских природоохранных идей, которыми он вооружил нас на заре Советской власти.