Белуха, достигающая 5,5 м длины и имеющая во взрослом состоянии однообразно белую окраску цвета слоновой кости (отсюда и ее название), живет в Северном Ледовитом океане и прилегающих к нему морях, а также в самых северных частях Атлантического и Тихого океанов.
У нас она особенно многочисленна в морях Карском, Охотском и Белом. В последнее время В. Г. Гептнер и А. В. Дмоховский склоняются к мнению, что белуха образует несколько самостоятельных стад, не смешивающихся между собою и занимающих относительно узкие области распространения.
Постараемся проследить годовой цикл жизни белухи по тем отрывочным данным, которые были сведены и обработаны Гептнером.
Ледовитый океан и зимой никогда не бывает покрыт сплошным неподвижным льдом, как это часто себе неправильно представляют. Только вдоль берега тянется полоса действительно неподвижного льда, получившего от поморов характерное название «припая». Ширина припая изменяется в зависимости от характера берега, течений и глубины прибрежного дна от нескольких километров до нескольких десятков и далее сотен километров, в том случае, если припай материка сливается с припаем островов. Прочие части моря заняты ледяными полями, находящимися в постоянном движении благодаря ветрам и течениям, которые то сжимают их, взгромождая края льдин друг на друга, то разводят, образуя между ними трещины, так называемые полыньи. Полыньи до километра шириной и более, не замерзающие месяцами, не составляют редкого явления для ледяного поля. Кроме того, круглый год существуют огромные пространства чистой воды, форма и размеры которых более или менее постоянны. Из таких больших полыней особенную известность получила так называемая Великая полынья, расположенная у Новосибирских островов. О ней говорят решительно все путешественники, посетившие этот удаленный участок полярного моря. О наличии больших полыней можно судить и по «водному небу», которое видно на большом расстоянии и отличается сравнительно темной окраской. Но не эти полыньи, по мнению Гептнера, являются местом, где держатся в течение всей многомесячной полярной зимы белухи: по его мнению, они держатся зимой нормально среди самого ль па. Что белуха заходит далеко под лед припая и рек, было известно уже давно. Так, многие авторы утверждали, что слышали у себя под ногами «вздохи» белух и что иногда собаки, чуя зверя под льдом, лают на него, в то время как люди и не подозревают о его присутствии. Но такие далекие захождения белухи под кромку припая совершаются во время отлива, когда между льдом и поверхностью воды скопляется воздух, которым и дышит зверь. Но как же дышит белуха, плавая под большими ледяными полями открытого моря? Оказывается, что и в таких полях постоянно встречаются небольшие трещины, которые однако вполне достаточны для того, чтобы зверь мог выставить свои ноздри, «дыхало», выпустить и набрать воздух. Далее, если такая трещина затянута лишь тонким слоем льда, то зверь, как утверждают некоторые исследователи, пробивает его спиною. Под водою белуха может пробыть по крайней мере 10 минут и пройти за это время, по подсчету Гептнера, 5—6 км при полном же напряжении сил — и больше того. А это расстояние вполне достаточно, чтобы достигнуть следующей трещины во льду. Остается еще вопрос, каким образом зверь узнает места, где имеется свободный доступ к воздуху. Но все авторы единогласно утверждают, что белуха обладает исключительной способностью ориентироваться в воде.
Итак, белуха зимой нормально держится среди льда. Что ома не боится даже быстро двигающихся густых ледяных масс, подтверждается прямым наблюдением: звери иногда заходят в устья рек во время ледохода, когда льдины с грохотом и скрипом трутся друг о друга, ломаются и взгромождаются одна на другую.
Как же отразилась на строении животного эта своеобразная жизнь в течение большей части года среди льдин? В отличие от прочих китообразных, белуха и ее ближайший родственник — однорог, или нарвал, который: тоже является жителем Крайнего Севера, имеют очень толстую кожу, достигающую у стариков до сантиметра толщины. Кожа эта вместе с мощным слоем жира защищает тело от повреждений со стороны льдин. Так, неоднократно наблюдалось, что пойманные звери имели рубцы на коже, которые могли быть нанесены только льдом. Защита эта тем более необходима, что у белухи, подобно всем китообразным, кровь свертывается с большим трудом, и, следовательно, животное легко гибнет от ее истечения. Следует, однако, отметить, что не всегда броня спасает животное: известны случаи, когда море выбрасывает трупы, явно помятые льдом еще при жизни. Далее, белуха совсем не имеет спинного плавника, свойственного всем прочим дельфинам, и в этом нельзя не видеть тоже приспособления для жизни среди льда, так как спинной плавник мешал бы плыть непосредственно подо льдом или пробивать его, как указывалось выше, спиною. При этом заслуживает внимания, что и у нарвала, также живущего на Крайнем Севере — среди льда (у берегов Гренландии), спинной плавник, хотя и имеется, но зачаточный, в виде небольшой складки кожи. Любопытно, что у зародышей белух тоже есть такая складочка кожи, исчезающая незадолго перед рождением.
К лету льды постепенно очищают море, и белухи начинают соединяться в небольшие табуны — «юркалы» на языке промысловиков, которыми они следуют за своей пищей — рыбой, идущей, к берегу — метать икру. Вполне возможно, что при образовании юркалов играет роль не только совместная охота, но и пробудившееся половое чувство. Обычно косяки по 10—30 голов движутся правильными рядами, следуя один за другим на некотором расстоянии. Правда, наблюдались и массовые появления белухи, когда все море, насколько хватает глаз, покрыто белыми спинами зверей, но явление это редкое. К осени белухи нагуливают слой жира до 10 см толщиной, и ко времени образования на море нового льда косяки опять распадаются, и каждая особь начинает вести одиночную жизнь.
Картинное описание белух дает знаток далекого севера проф. Житков: «Если в тихий, ясный и прекрасный июльский день, который на далеком севере вовсе не сменяется ночью, плыть, на лодке или в маленьком баркасе мезенского промышленника где-нибудь у Зимнего берега, у острова Моржовца или вдоль берегов Канина, то трудно провести 24 часа без того, чтобы не попалось где-нибудь навстречу гуляющее на морском просторе стадо белух. Чудны бывают над морем ясные и сияющие, но прохладные и какие-то успокаивающие летние дни. Не шелохнется синяя гладь воды, повиснет парус, и суденышко станет неподвижно в версте-двух от желтых обрывов берега, к самой подошве которого высокий прилив поднял уровень моря. Пройдет 3—4 часа, и море отступит, далеко от крутого берега обнажится песок, и судно — случается — ляжет килем на обсохшее дно: можно будет спрыгнуть за борт и пойти гулять и собирать в соленых лужах обрывки гидроидов, рачков и медузок, а из влажного песка выкапывать длинных морских червей. Но пока еще двух — или трехсаженным слоем стоит прозрачная стихнувшая влага за бортом лодки. Мертвая тишина кругом, — разве издалека птичьим криком донесется с берега или со стороны морского простора голос жизни. И вдруг далеко, далеко за горизонтом ухо уловит какой-то незнакомый звук — точно глухое хриплое фырканье, которое дребезжит по воде, повторится раза два-три с перерывами и стихнет. Это — белухи. Они охотно дают посмотреть себя на близком расстоянии. Сначала начнут на самом горизонте поблескивать белые пятна — точно полоски белой пены или льдина на голубой поверхности моря: это спины белух, которые то показываются над водой, то вновь пропадают под поверхностью. Ближе где-нибудь мелькнет на секунду белое пятно, и с шумом плеснет водой тяжелое тело; и, наконец, совсем рядом с баркасом подымется вдруг из воды горбатая спина, как-то странно и смешно перегнется массивное, но легкое в воде туловище, мелькнет двухлопастной рыбий хвост, — и вновь все исчезнет, и только волны побегут от того места, где плеснулся стопудовый зверь. Еще красивее бывает целое большое стадо белух, которое бежит в волнах свинцового моря в непогоду. Смотришь с вышины качающегося мостика или с бока парохода и не решишь сразу, белячки ли пены побежали вдали по волнам или разыгрались, как русалки, в холодных волнах белые дельфины».
Добывается белуха ради жира высокого качества и кожи, дающей по выделке превосходный подошвенный материал, а также упряжные ремни, особенно ценимые на севере, так как они не мерзнут пи при каком морозе и всегда сохраняют эластичность. Из жиров особенно ценится челюстной, из которого приготовляются лучшие технические масла для часов, микроскопов и т. д.
Промысел белухи велся у нас исстари по всему Архангельскому побережью, но до последних лет он носил более или менее случайный характер, теперь же белух регулярно добывают в районе острова Диксон (Карское море), в Енисейском заливе, в Тауйской губе (Охотское море), в лимане Амура и на северном побережье Сахалина.