Тетерев, занимающий второе место среди нашей боровой дичи, гораздо менее связан в своем распространении с лесом, чем глухарь и рябчик. Он избегает сплошных высокоствольных лесов, являясь типичной птицей лесостепной полосы с ее березовыми островами, чередующимися с хлебными полями, куда он охотно летает на кормежку.
В собственной лесной полосе тетерев живет в разнеженном чернолесье, где держится на богатых кустарником вырубках и гарях, но опушкам леса, на полях и на лесных полянах, покрытых густою травою. Следовательно, распространенное название полевой тетерев нельзя не признать весьма удачным. В европейской части Советского Союза тетерев распространен очень широко на всем протяжении лесной и лесостепной полосы и только в чисто степной полисе в настоящее время он отсутствует, хотя еще в первой половине прошлого столетия птица эта водилась и здесь во всех черноморских степях до Северного Кавказа включительно, держась преимущественно по ягодным кустарникам целинной степи. В Сибири тетерев населяет все лесные и лесостепные районы на восток вплоть до Колымского и Уссурийского бассейна включительно, но на Камчатке и Сахалине отсутствует. Наконец, он живет по березовым колкам северного Казахстана и в Семиречье, где поднимается довольно высоко в горы.
Без сомнения, из всех биологических особенностей тетерева наибольшего внимания заслуживает его ток. С описания его мы и начнем, воспользовавшись картинным изображением, данным Л. П. Сабанеевым.
«Прежде всех, едва только на востоке забрезжит белая полоса утренней зари, прилетает токовик. При первом чуфыканьи его десятки косачей, ночевавших в ближайших кустах, откликаются на призыв своего старейшины и вожака, а вскоре с шумом, один за другим, слетаются на ток, — сначала на деревья, если они есть здесь, а затем, в середине весны, уже прямо на землю. Распустив хвост, раздув шею, беспрестанно наклоняясь к земле, токовик начинает бормотать — сначала тихо, глухо и с более пли менее значительными перерывами, но чаще и чаще, громче и громче, все свободнее льются весенние звуки — это уже какое-то яростное клокотание, прерываемое диким шипением. Токовик растоковался; один за другим слетаются на призывное бормотание его младшие товарищи. Со всех сторон во мраке темной весенней ночи слышен шум от слетающихся косачей. Свистя крыльями, низко над землей летят они; сделав круг, садятся на ток и, в свою очередь распустив крылья и надувшись, принимаются бормотать. Еще несколько минут… и всюду забегали темные тени, мелькая своими белыми подхвостьями. Все громче и громче бормочет, все чаще и чаще припархивает токовик, как бы приветствуя каждого нового члена сборища; со всех сторон неистово вторят ему соперники, стараясь затмить своего опасного противника. Это уже целое море звуков, смутно напоминающих то отдаленный рокот водопада, то гул многочисленных барабанов. Светает. Давно померкла утренняя звезда и заалел восток, отбрасывая лиловые холодные тени на причудливые выступы облаков горизонта. Засинели темные силуэты ближайших елей и сосен, забелели сероватые призраки еще едва распускающихся берез, резче выделяются их очертания. Лес пробуждается и вторит своим запевалам: защелкал в кустах недавно прилетевший и еще нераспевшийся соловей, но все могучее и свободнее слышится песня его; на вершине ели засвистал черный дрозд, запинькали зяблики — целый хор пернатых радостно приветствует просыпающееся утро. Громче и задорнее, как бы подстрекаемые соревнованием, шипят и бормочут косачи; их черные, как крыло ворона, перья резко выделяются на желтоватом фоне прошлогодней, но уже вытертой и вытоптанной ветоши, сквозь которую пробивается яркозеленая, молодая травка. Полные злобы разъяренные птицы с разинутым клювом, как угорелые мечутся во все стороны, сталкиваются, сцепляются: всюду слышится треск крыльев, летят перья. Это какой-то движущийся бесформенный черный клубок, из которого отделяется то один, то другой побежденный. Опустив голову к земле, шатаясь, нередко оставляя кровавый след, отбегает он в окрестные кусты или вовсе улетает с арены; но место его вскоре занимается другим бойцом. Ток в самом разгаре… Еще несколько минут — и он начинает видимо редеть: поле битвы остается за токовиками и взрослыми косачами, еще не нашедшими себе равносильных соперников. Но вместе с тем оно расширяется: юные косачи, наученные опытом, стараются держаться в стороне от сильных и дерутся поодаль, улетая иногда за несколько сот шагов на побочные тока». Самки во время токования обыкновенно держатся в кустах, расположенных поблизости, и лишь редко появляются на самом току.
Что же такое представляет собой токование? Мнения авторов по этому поводу сильно расходятся. Один исследователи истолковывают это явление как «ухаживание» самцов за самками с целью пленить их, которое выражается, с одной стороны, в привлечении самок красотой выставляемого напоказ оперения, «щегольскими» позами, голосом, с другой, — в непосредственной борьбе самцов между собой из-за обладания «слабым полом». Другие авторы отказываются видеть в токе как «ухаживание», так и непосредственную борьбу ради самок и считают токование лишь за своеобразное проявление полового возбуждения, связанного вообще с общим повышением жизнедеятельности всего организма, во время которого жизнь, так сказать, «бьет ключом» и ищет выхода. «Если бы на току самцы щеголяли перед самками с целью остановить на себе их выбор или старались отбить самку у другого самца, — говорят Б. М. Житков и С. А. Бутурлин, специально изучавшие интересующий нас вопрос,— то естественно было ожидать, чтобы наиболее сильные и азартные самцы занимали места, более близкие к тем, где держатся самки. Токующие самцы, конечно, немедленно бросались бы к самке, голосом и жестами выражающей явные признаки полового возбуждения. Мы видели бы, наконец, что самцы вступают в драки между собою не исключительно при случайной встрече, но именно в моменты появления самок между ними, в моменты, когда какой-либо из самцов скрывается с тока с самкой — и нападают на соперника с целью отогнать его от самки. И в результате самки спаривались бы с более сильными и красивыми самцами. На самом же деле токующие самцы во время самого токования обращают на самок до странности мало внимания, так что о драках или соревновании во время тока из-за самок, по нашему мнению, не может быть и речи». Сильное подкрепление своим взглядам названные авторы видят в поздних токах, происходящих во второй половине мая и первой половине июня, когда самки уже сидят на яйцах и не присутствуют на токах, а также в «осенних токах», которые наблюдаются не только осенью, но и в тихие, теплые, туманные декабрьские дни или ясную солнечную погоду в настоящей зимней обстановке и не сопровождаются спариванием, хотя самки обычно держатся тут же. «Поэтому правильнее смотреть на токование самцов, как на нормальное проявление здоровой энергии, связанное с просыпающимся половым чувством, заметно усиливающимся весною в период наибольшего полового возбуждения, но и обычно им присущее во всякое время года, кроме полос болезни и нужды», т. е. во время линьки, которая нормально падает на вторую половину лета, сильных холодов и зимней бескормицы.
За весну и начало лета, в то время как самцы продолжают токовать, нисколько не заботясь о потомстве, тетерки успевают устроить под кустом или деревом неприхотливое гнездо в неглубокой ямке, слегка выстлав ее сухой травой, мхом и перьями, отложить 8—16 яиц и вывести детей. Только что вылупившиеся, покрытые серо-желтым пухом тетеревята, как и у всех куриных птиц, уже способны следовать за матерью и самостоятельно питаться. Спустя неделю, они начинают перепархивать, педели через две уже способны пролетать порядочные пространства, а достигнув месячного возраста, уже настолько хорошо летают, что не отстают от матери. Сперва они питаются исключительно животным кормом: червями, насекомыми, муравьиными куколками (так называемыми муравьиными яйцами), но постепенно переходят на растительную пищу. Мать чрезвычайно заботится о молодых и в случае опасности, прикидываясь больной, отводит от притаившегося выводка его многочисленных врагов: лисиц, хорьков, ястребов и пр. В середине лета мать с тетеревятами начинает линять, а в начале осени молодые косачи, у которых уже отрастают косицы хвоста, окончательно отбиваются от семьи, тогда как молодые тетерки продолжают держаться выводком при матери, от которой уже не отличаются размерами. Осенью перелинявшие старики обоих полоз начинают собираться в стаи, обычно смешанные; реже косачи и тетерки образуют самостоятельные табуны, несколько позднее к ним присоединяются и молодые птицы. Размеры стаи в зависимости от места колеблются от нескольких десятков до нескольких сот птиц. В течение осени птицы совершают ежедневные перелеты с мест ночевок на кормежки, но ведут в общем оседлую жизнь, с наступлением же зимы, когда снег покрывает густым слоем землю и добывание пищи становится труднее, стаи начинают вести кочевую жизнь, питаясь почти исключительно березовыми почками. К началу весны стаи, прикочевавшие к местам своих гнездовий, иногда издалека, распадаются, и начинается новая весенняя жизнь.
Добывают тетеревов весьма разнообразными способами. Их бьют на току из заранее приготовленных шалашей, с подхода, подражая чуфыканью токующей птицы или голосу самки, стреляют с подъезда, охотятся с пищиком, с чучелами и по выводкам с собакой. Но главное промысловое значение имеет различного рода зимняя ловля, из которой без сомнения первое место в смысле количества добываемых птиц принадлежит называнию шатром. Шатер представляет собой сеть в виде конуса весьма различных размеров, но иногда доходящую до 20 м в окружности у основания. Сеть эта после ряда подготовительных процедур, как-то: расстановки привады, на что обычно берутся овсяные снопы, устройства шалаша и т. д., надевается вершиной на шест, расправляется над привадой и привязывается многочисленными веревочками к вбитым в землю колышкам так, чтобы основа шатра была приподнята над землей примерно на 0,5 м и птицы свободно могли бы проникнуть под пего. Выждав удобную минуту, когда под шатер сойдется достаточное количество птиц, охотник, спрятавшийся в шалаше, дергает за веревку, привязанную к шесту, и последний падает. С ним вместе падает сеть и накрывает тетеревов, которые застревают в ячеях ее. В зависимости от величины шатра и удачи число пойманных птиц бывает весьма различно, но в большой шатер иногда попадается сразу до сотни и свыше птиц. Мы не будем описывать всех тех разнообразных ловушек, которые применяются для ловли тетеревов, отметим только, что одни из них устраиваются так, что птица легко попадает в них, но не может уже вылезти, другие давят ее своею тяжестью. Широкое применение имеют также разнообразно устроенные волосяные петли, порой замечательно остроумно расположенные так, что попавшаяся птица вздергивается высоко на воздух, что предохраняет добычу охотника от наземных хищников.