Из многих тюленей, водящихся в водах СССР, мы остановимся несколько подробнее только на самом обыкновенном и широко распространенном виде — на нерпе.
Она живет во всех северных морях Советского Союза, но особенно многочисленна на Дальнем Востоке, в морях Беринговом и Охотском.
«Там, — пишет Дулькейт, — где сплошной ледяной покров в полный отлив садится на дно (в бухтах и губах), нет нерпичьих продушин. На большой глубине, вдали от берегов или у торчащих из воды скал, где ломаются льды, где всю зиму они, образуя торосы, скрипят, шипят и поют, мы встретим у щелей и продушин нерп. Но всего их больше зимой в открытых местах юго-западного угла Охотского моря, где нет неподвижного льда, где странствуют плавучие ледяные плоты, или вблизи камней — островов. В конце зимы на льду появляются новорожденные, по одному около матки; они круглы и толсты, со светлой кудрявой шерстью. К концу мая или началу июня мы их не узнаем. Они самостоятельны, подплывают близко к берегам, большими любопытными глазами смотрят на незнакомые им движущиеся фигуры и, конечно, чаще становятся добычей человека. Их вес в это время достигает 12 кг, курчавой шерсти нет, окраска как у взрослых нерп, длина около четверти метра. По крайней мере, около середины мая молодые нерпята, может быть и не все, кормятся молоком матери».
Когда взламывается лед в заливах — губах и обточенные и выщербленные льдины-горы величаво плывут мимо отмелей или, застрявши на них, вырастают с отливом все выше и с орудийным грохотом разрушаются от собственной тяжести, тогда на этих льдинах часто «размещаются нерпы различной величины, в тумане молча сидят нахохлившись большие чайки или пролетом опускаются легкие крачки, окружив неподвижно затаившегося на льду белоплечего орлана. Это время знает местный житель и одновременно с медведем выходит на берег моря. Зорко выцеливает он голову нерпы и кладет ее тяжелой пулей из берданы. Затем вылетает он к добыче на быстрой долбленой лодке — «бату», или, если нет ее, а льдины идут тихо в неглубоком месте, вспрыгивает на ближайшую и, оттолкнувшись шестом, подплывает к убитой. Все лето, выходя на берег, редкое местное население не упускает случая добыть зазевавшуюся нерпу, обмелевшую на лайде (низменной тундре) или в устье реки. Обсохшую на мели нерпу медведь задерживает могучими ударами лап, разгрызает голову и, делая страшные дыры в шкуре когтями, волочит за черту действия прилива, иногда на высоту до 40 м над уровнем моря». Обычно, насытившись, медведь делает себе запасы, складывая по нескольку штук нерп и прикрывая их галькою, так что образуется основательный холм.
В середине лета у нерпы заканчивается линька и количество зверя на льдинах убывает, так как он становится более осторожным и чаще сходит в воду. Еще позже нерпы переходят к жизни в открытом море и начинают усиленно питаться рыбой, моллюсками, ракообразными, нагуливая необходимый им на зиму жир.
В противоположность большинству других тюленей, волосяной покров нерпы сравнительно высок, густ, а кожа сравнительно тонка. Благодаря этому шкурка нерпы обычно используется как меховое сырье, а не как кожевенный товар.
Как и все тюлени, нерпа дает значительное количество жира, идущего в кожевенную и мыловаренную промышленность, а также для медицинских целей.
По приблизительным подсчетам, на европейском севере Советского Союза ее добывается около 10 тыс. голов, а на Дальнем Востоке — около 50 тыс. Современная добыча ее на Дальнем Востоке и по всему северному побережью Сибири далеко не исчерпывает имеющихся возможностей, и в будущем промысел ее должен здесь значительно возрасти.
Основой нашего зверобойного промысла является не перла, а лысун и каспийский тюлень. Лысун, иначе гренландский тюлень, или кожа, — стадное животное, обитающее в открытых водах северной части Атлантического океана, в Баренцевом и Карском морях. К концу зимы огромные косяки этого зверя входят в горло Белого моря и образуют на льдах плотные «детские залежки». Молодые, в числе 1—2, родятся в феврале-марте, через месяц они переходят на самостоятельное питание, а старики линяют и спариваются, после чего откочевывают к северу в открытое море. В дореволюционное время промысел этого зверя носил примитивный характер и добывался лысун в ничтожном количестве — всего около 30 тысяч в год. В настоящее время в промысле участвуют ледоколы и применяется аэросъемка, позволяющая точно определить как место, так и количество залегшего зверя, и ежегодная добыча кожи достигает около 150 тысяч голов.
Каспийский тюлень является ближайшим родственником нерпы. Между тем, он водится только в Каспийском море, т. е. отделен от своего ближайшего родственника несколькими тысячами километров суши. Возникает вопрос, как он проник в Каспий. Этот вопрос разрешается сравнительно просто: как утверждают геологи, в сравнительно недавние геологические времена Полярное море соединялось широким рукавом, располагавшимся параллельно Уральскому хребту (к востоку от него), с Каспием. Этим проливом и воспользовались тюлени. Интересно отметить, что в самое последнее время мы имеем этому блестящее подтверждение, именно: в кишечнике каспийского тюленя был найден паразитический червь, известный до сих пор лишь для северных морей, что является неоспоримым доказательством ее верного происхождения и его хозяина — тюленя. Промысел каспийского тюленя, как мы уже указывали, имеет большое значение, так как ежегодно его добывается приблизительно 100 тысяч голов.