Хотя мясо глухаря жестковато и уступает по качеству мясу не только рябчика, но и тетерева, однако глухарь также служит важным объектом промысла.
Эта птица много крупнее косача: старые глухари-самцы обычно весят 4—5 кг, глухарки редко превышают 2—2,5 кг. Промышляется эта таежная птица главным образом в Сибири.
По своему образу жизни глухарь, или, как его часто называют, глухой тетерев, во многом сходен со своим мелким родственником и отличается от него главным образом еще большей оседлостью и меньшей общительностью. Поэтому мы ограничимся описанием брачной жизни глухаря, именно его тока, который имеет ряд своеобразных особенностей. Для этого описания мы воспользуемся выдержками из работы Л. П. Сабанеева «Глухой тетерев», которая по точности и живости изложения превосходит все существующие описания.
«Любимое место весеннего сборища глухарей — окраины мохового болота, поросшего редкими искривленными сосенками и со всех сторон окруженного дремучим лесом. Редко стоящие высокие сосны и ели, перемешанные с деревьями средней высоты, составляют необходимое условие тока, и глухари очень редко играют в сплошном высокоствольном лесу и чаще. Купы больших деревьев, как бы возвышенных островков леса среди обширной мшары, заросшей вереском, багульником и чахлыми сосенками, по своей уединенности и совокупности всех прочих условий, в особенности предпочитаются глухарями, и можно наверное искать тут центр их тока. Недаром глухарь слывет во многих местах под названием мошника, мохового тетерева: с весны до осени он держится постоянно около моховых болот и здесь же кормится».
«Редкий высокоствольный красный лес, перемешанный или опушенный небольшими деревьями, открытый с востока или прилегающий к мшарине, заросшей клюквой, или к брусничнику, близость осинников или олешников, вместе с отдаленностью от жилья, — все это необходимые условия для тока, так как тут соединены все удобства для пребывания глухарей в это время года. Самцы большую часть весны токуют на деревьях, причем не иначе, как на хвойных, и в этом отношении составляют противоположность косачам, ведущим более наземный образ жизни и избегающим краснолесья. Развесистая ель и мохнатая сосна, широко раскинувшие на свободе свои ветви, — вот любимое место токующего глухаря, который сначала держится на вершине двух третей и ближе к стволу, затем постепенно спускается ниже, к середине дерева, наконец, играет уже на самых нижних сучьях — на высоте нескольких метров от земли и довольно далеко от ствола».
«Еще белая пелена снега лежит во всей своей неприкосновенной целости, редко выделяясь темнозеленой хвоей краснолесья, а стайки глухарей выбираются из чащи ельников, где они держались и течение глухой зимы, и приближаются к обычному месту тока. В ясный февральский день на окраинах мховых болот, у лесных никоего уже можно наблюдать этих огромных птиц, там и сям чернеющих на вершинах высоких елей и сосен — верный знак их скорого вылета на ближние тока. В середине марта, на севере двумя неделями позже, старые глухари-токовики начинают уже «щелкать», по это еще отрывистое щелканье слышится только теплыми, большею частью пасмурными утрами и далеко не имеет своей настоящей силы. Но с каждым днем разбухают и краснеют брови птицы, с каждым утром щелканье слышится все чаще и громче и, наконец, переходит в странную, невыразимую словами скрипящую трель: токовик «заиграл»…
«Сама игра, или песня, состоит из нескольких различных звуков, которые у охотников имеют особые названия. Прежде всего, глухарь токает, т. е. как бы выговаривает нечто вроде слогов: те-ке! те-ке!, которые повторяются раз 10—15, постепенно учащаясь и переходя, наконец, как бы в глухую трель, кончающуюся более громким щелканьем, которым иногда и называется вся эта первая, т. е. подготовительная часть — прелюдия настоящей песни или боя, называемого чаще скирканьем, стрекотанием или щебетанием. Эти последние звуки, напоминающие отчасти стрекотание сороки, не могут быть выражены словами, и подражать им ртом почти невозможно. Они весьма похожи на трение железа. Судя по всему, скирканье соответствует чуфыканию т. е. шипению косачей, а теканье аналогично собственно бормотанию последних».
«Во время своей игры глухарь не остается в покое. Подобно тетереву он надувает свои перья, распускает крылья и медленно передвигается по направлению ветви, вытянув шею и закинув назад голову. Впрочем, во время скирканья самец почти всегда стоит на одном месте, только все тело птицы дрожит, и перья сотрясаются как бы действием электричества».
«Сборища глухарей никогда не бывают столь многочисленными, как у косачей. Между тем как черныши собираются десятками, в безлюдных местах по сотне и более, — редко можно встретить более 10—15 глухарей, и только при необыкновенно благоприятных условиях на тока слетаются до 50 самцов, которые первое время размещаются и играют на пространстве в несколько квадратных верст».
«Драки глухих тетеревов почти не представляют отличии от драк полевиков, за исключением того, что у первых редко замечаются такие свалки, как у последних; самцы здесь дерутся больше один на один».
Добывается глухарь различным способом.
Весной на токующих глухарей охотятся с подхода. Этот своеобразный способ основан на том, что при скирканьи глухарь на несколько секунд закрывает глаза и утрачивает слух. Этими секундами и пользуется охотник, чтобы сделать два-три больших шага, «подскакать», по охотничьему выражению, после чего он замирает на месте до следующего скирканья. Таким образом, он постепенно подходит к птице на близкий выстрел.