Выше упоминалось о том, что научные основы работы отечественных заповедников заложены трудами многих русских естествоиспытателей, начиная с Докучаева.
Профессор Кожевников, выступивший за создание заповедников и возглавивший общество акклиматизации животных и растений, в 1928 году в качестве одной из важнейших задач заповедников назвал «изучение постепенных изменений организмов в связи с изменениями окружающей среды».
«Начинать такие исследования, по мнению Г. А. Кожевникова, надо было с описания природы в данное время, детальных метеорологических наблюдений, различных форм «биологической съемки». Г. А. Кожевников считал, что только в течение непрерывных и длительных наблюдений, при условии строгого сохранения подлинного заповедного режима могут быть решены сложные научные проблемы биоценотического плана…».
Десятью годами позже другой известный знаток заповедного дела, В. В. Станчинский, формулируя методы комплексного изучения природы заповедников, четко указал на роль этой работы в прогнозировании эволюционных и вековых изменений заповедных биогеоценозов:
«Только заповедники, проводящие длительные стационарные и притом комплексные исследования, могут претендовать на разрешение этой чрезвычайно важной теоретической и практической проблемы»
Идея созрела, оставалось найти подходящую форму для ее воплощения. По мнению доктора биологических наук К. П. Филонова, видного специалиста по заповедной тематике, форма была предложена в 1937 году профессором А. Н. Формозовым. Знакомясь с регулярными исследованиями природных явлений в Астраханском заповеднике, он назвал их «Летописью природы». А в 1940 году Главное управление по заповедникам при СНК РСФСР утвердило первые официальные указания по ведению таких «Летописей» в границах республики. Это было началом огромной работы, в которую воплотились специфические задачи и возможности наших заповедников.
Я беру небольшую книжку в мягкой зеленой обложке: Филонов К. Л., Нухимовская Ю. Д. «Летопись природы в заповедниках СССР». Методическое пособие. Издано в Москве «Наукой» в 1985 году. Открываю. После вводного текста следует содержание разделов. Их тринадцать. 1. Территория заповедника. 2. Пробные и учетные площади, ключевые участки, постоянные (временные) маршруты. 3. Рельеф. 4. Почвы. 5. Погода. 6. Воды. 7. Флора и растительность. 8. Фауна и животное население. 9. Календарь природы. 10. Состояние заповедного режима. Влияние антропогенных факторов на природу заповедника и охранной зоны. 11. Научные исследования. 12. Охранная (буферная) зона. 13. Обработка многолетних данных.
Это — вся жизнь заповедной природы, вся деятельность заповедника по ее охране и изучению.
Некоторые разделы имеют дробную рубрикацию. Например, в «Погоде» предусмотрена метеорологическая характеристика всех сезонов — зимы, весны, лета, осени. Раздел «Флора и растительность» состоит из двух больших подразделов: «Флора и ее изменения», «Растительность и ее изменения» с многочисленными внутренними рубриками. Раздел «Фауна и животное население» предусматривает характеристику видового состава фауны, сведения о численности видов, а также экологические обзоры по отдельным группам животных, начиная от непарнокопытных и парнокопытных и кончая наземными и водными беспозвоночными.
Приведены методические указания по сбору и анализу тех или иных первичных данных.
Теперь представьте себе программу в действии. Ежегодно заповедники республики ведут сбор информации обо всех основных компонентах природных экосистем и об экологическом фоне, обусловливающем состояние этих компонентов. Повторяю, из года в год, по единой схеме с унифицированным методикам. В июле последующего за отчетным года солидные фолианты «Летописей природы» завершаются и направляются в Главное управление. Их дубликаты остаются в архивах заповедников и могут, с соблюдением соответствующих условий, использоваться в работе как штатными научными сотрудниками, так и приезжими учеными.
…Вы хотите знать, каким было лето в Воронежском заповеднике в 1946 году? Открываете соответствующий раздел тома «Летописи» за тот год. Преобладание высоких температур воздуха, редкие осадки, длительная засуха. Следствие (оно констатировано в других разделах) — понижение уровня поверхностных и подземных вод. Как все это отразилось на природном комплексе? Прирост основных древесных пород был низким, о чем свидетельствуют измерения на пробных площадках. Плодоношение деревьев и кустарников ухудшилось. С большими трудностями встретились дикие животные, особенно — водные. Отмечена гибель рыбы в обмелевших и пересохших водоемах. Бобры из обсохших поселений собрались около уцелевших бочажин с водой во временные агрегации, причем поведение их, вопреки обычному, было мирным (беда сплотила!). Изменилось территориальное распределение оленей, лисиц, некоторых птиц, они держались в окрестностях сохранившихся водопоев…
Это лишь самые поверхностные, качественные характеристики отдельных последствий летней засухи 1946 года; в «Летописи» все отражено в точных цифрах, общий объем информации намного больше приведенного. Но ведь аналогичные наблюдения в том году велись и в других заповедниках. Из «Летописей» можно выяснить различия в погодной ситуации, в состоянии природных экосистем, растительного и животного мира заповедников разных географических зон.
В другие годы — иная ситуация. Есть возможность сопоставить ее (в одном заповеднике и в их системе) в пределах ряда аналогичных или контрастных лет, по типам ландшафтов, географическим зонам и их подразделениям. Огромный поток информации, отражающий состояние и естественное течение процессов в заповедных природных системах.
Вспоминаю Игоря Васильевича Жаркова, заместителя директора Воронежского заповедника. К моменту нашей с ним встречи у него за плечами были годы, отданные научной работе на Волжско-Камской зональной опытной станции, в Кавказском государственном заповеднике; он имел репутацию знающего зоолога, хорошего полевика. Подперев рукой большой лоб (крупная голова с прямым открытым лбом венчала его коренастую фигуру), он с мученическим видом сидел за столом в своем кабинете, обложенный кипами бумаг, обставленный коробками с карточками первичных наблюдений. Добиться аудиенции у него в такие дни было очень трудно.
— Жарков сводит «Летопись», — говорили друг другу сотрудники научного отдела, проходя мимо кабинета и не решаясь заглянуть туда даже по срочным делам.
Что ж, было над чем поломать голову! Десятка полтора исследователей, лаборанты, егеря, лесники-наблюдатели, работники метеостанции — все они, собиравшие информацию по заранее составленному плану, в начале года приносили Жаркову плоды своих трудов для комплектования очередного тома «Летописи». Нужно было все просмотреть, оценить, рассортировать, исключить лишнее и сомнительное, соединить в связный текст, отредактировать.
В конечном итоге, однако, результаты оправдывали затраченные усилия. Многогранная жизнь заповедной природы находила отражение в каждом увесистом томе «Летописи». А собранные вместе, они отражают картину этой жизни в ее разнообразнейших сложнейших связях, в неустанном движении едва ли не за полстолетия. Читайте, анализируйте, делайте выводы! И не забудьте добавить то, что выполнено в рамках программы «Летопись природы», к внушительным данным экологических исследований, которые описаны выше.
Довольно давно, по-моему, еще в первые послевоенные годы, кто-то из крупных ученых сказал о «золотом вкладе отечественных заповедников в экологическую науку». Для того времени его слова не были преувеличением. А каков он, этот вклад, на сегодняшний день? Чем оценить его? Назвать труды, подготовленные в заповедниках, количество научных публикаций? Такие цифры есть, учет, быть может и не очень точный, ведется. И конечно, они гораздо больше, чем десятки лет назад.
Вот, например, Реймерс и Штильмарк в неоднократно уже цитированной книге «Особо охраняемые природные территории» подсчитали: к 1975 году число работ, изданных заповедниками, превысило 2,5 тысячи, а их объем — 4 с лишним тысячи печатных листов. Внушительные цифры. Но что за ними? Перешло ли количество в новое качество?
Писали ученые, кроме статей, и книги, причем интереснейшие. О своих заповедниках, об их обитателях, о проводимых научных изысканиях. Появились экологические монографии, которые стали классическими и принимаются во внимание во всем мире. Такова, скажем, книга Олега Измаиловича Семенова-Тян-Шанского (ныне он трудится в Лапландском заповеднике) о тетеревиных птицах печорской тайги. Или монография Льва Павловича Бородина «Выхухоль» — единственная исчерпывающая сводка об этом уникальном реликте нашей фауны. Или монография Леонида Сергеевича Лаврова о бобрах палеарктики (еще один взнос в экологическую копилку Воронежского заповедника!). Или…
Впрочем, закончим перечисление. Для читателя, не знакомого непосредственно с научной работой заповедников (а таких, естественно, большинство), цифры и отдельные факты — не главное. Надо представить себе — хотя бы на примере Воронежского заповедника, о котором я попытался рассказать,— общую картину. Какая она?
В течение десятилетий сотни ученых в каждом заповеднике России ведут согласованный сбор информации о жизни природы, об ее движении и взаимосвязях с экологической средой. В поле зрения постоянно находятся самые интересные и важные объекты — растения, животные, природные сообщества. Их изучают особо, по специальным программам. Итоги исследований предаются гласности во множестве публикаций, очень популярных у сотрудников других научных учреждений, помогающих им в работе. Я намеренно в чем-то повторяюсь, чтобы быть услышанным. Так вот, значительная часть информации, накопленной в заповедниках и ожидающей своего часа, окажется незаменимой при составлении долгосрочных экологических прогнозов и уточнении приемов и методов практического природопользования.
Когда мы представим себе все это и немного поверим на слово автору, поскольку просто невозможно сразу дать исчерпывающие факты и доводы,— тогда мы согласимся с тем, что свершения заповедной науки действительно следует отнести к золотому вкладу в экологию, тем более что в наше время она буквально вырывается на космические просторы. Я говорил уже: в 1975 году Центральночерноземный заповедник стал базой для разработки аэрокосмических методов изучения геологии, почвенного покрова, растительного и животного мира, фенологических явлений, продуктивности экосистем. В ближайшем будущем многие заповедники могут превратиться в такие же подспутниковые полигоны, и вклад их в современную науку сделается еще весомее.
…Чтобы окончательно убедить читателя в важной научной и природоохранной роли заповедников, возьмем то, что «на виду», что наверняка интересно всем, — их работу по охране генофонда редких животных.